Рыбалка нахлыстом в Приморье

Уже следующим после моего прилета утром мы втроем весело катились по ухабистой дороге в верховья реки Арсеньевки, слушая рассказы Романа, заядлого рыболова, о ноябрьском «хариузовом» нахлысте в затягивающейся льдом полынье. Настроение всегда поднимается, когда покидаешь цивилизованные места и оказываешься в таежной глубинке. С таким настроением мы, остановившись у очередного брода, отправились понаблюдать за происходящим в яме, что была выше по течению, метрах в пятидесяти от дороги. За последние пять недель продолжительных дождей не было, а солнце в долинах между сопок уже прогревало воздух до 20-30°С. Поэтому уровень воды в ключах был примерно на 10-15 см ниже обычного летнего.

Минут через семь, так ничего и не заметив, решили продолжить путь. Единственной деталью, обратившей на себя внимание, были, несколько мертвых особей мелкой светло-коричневой поденки, прибитой течением к берегу. Такая же, но еще живая поденка крутилась в небольшом водоворотике, медленно пересекая центральную часть ямы. Но «покушения» со стороны рыбы на нее так и не последовало.

Судя по этим наблюдениям, рыба была осторожной. Разговор зашел о том, что по светлой и низкой воде, видимо, как всегда, придется дожидаться вечерней зорьки, когда лучи солнца, скрывающегося за окрестные хребты, перестанут падать на поверхность воды. Именно в этот момент ленок и хариус смелеют настолько, что начинают кормиться, показываясь из-за коряг, из-под берега и полоскаемых течением реки из стороны в сторону веток, дающих днем укрытие рыбе.

Дорога идет вдоль ключа, к которому, по мере следования к основной реке, присоединяются более мелкие ручьи. В одном месте, где из окна джипа прямо с дороги была видна классическая яма с заломом из бревен и плесом на выходе, глаза рыбаков заприметили круг на воде. Клубы пыли,

поднятой с грунтовки, еще не успели осесть на дорогу, как три пары глаз в поляризационных очках внимательно наблюдали за всем, что происходило метрах в десяти - пятнадцати от нас... Хоть и не часто, но на поверхности воды на плесе появлялись круги. Хариус явно не был так стеснителен, как предполагалось двадцатью минутами ранее. Едва удержавшись от искушения обловить яму немедленно, мы снова затряслись по дороге к основной реке.

Место стоянки выбрали довольно высоко по течению, у слияния двух ключей, ниже которого был длинный неглубокий плес.

Течение подмыло берега вдоль изгиба реки, и во многих местах козырек из травы и кустарника нависал над водой.

Еще не успели первые языки пламени костра выбросить клубы дыма, как Роман пошел понаблюдать за рекой. Пройдя туда-обратно метров пятьдесят, посидев, наклонившись над прибрежными камнями, и взяв в руку что-то с поверхности воды, вернулся и сказал: «Мелкая светлая, однозначно». И стал привязывать к поводку «комарика» желтовато-коричневого цвета, связанного на крючке № 14.

Весь плес длиной примерно 120 м был очень удобен для заброса, поэтому, даже не надевая сапог и не заходя в воду, можно было положить мушку практически под противоположный берег. Так Роман и поступил. Через пару минут небольшой хариус подскакивал между камнями. Прошло пять минут, вторая рыбка, покрупнее, присоединилась к предыдущей. И тут же со словами «Хариуса ну очень тяжело ловить» Роман выдернул еще одного серебристого разбойника. К этому моменту у нас терпение закончилось, и мы с Игорем, привязав мелкие светлые мушки из того ассортимента, что был в запасе, тоже разбрелись вдоль плеса. Поклевки были хоть и осторожными, но весьма частыми. Как оказалось, результативный заброс должен был положить мушку на расстоянии метра, максимум полутора, от противоположного берега, иначе на поклевку можно было вовсе не надеяться. Поклевки были увереннее, если мушка ложилась в 20-30 см от веток или травы, нависавших над водой, однако это также повышало и шанс зацепа. Вместе с тем существенной оказалась и техника заброса - хариус ни за что не хотел брать мушку, если поводок ложился кольцами или змейкой, а мушка била по воде, зато охотно реагировал на плавно падающую мушку, ровно вытягивавшую за собой поводок. Важным завершением маневра были постоянный контроль за мушкой и подсечка, которая должна была следовать в тот момент, когда хариус был замечен поднимающимся ото дна. Если пропустить момент подъема, то серебристая тень так же быстро исчезала, как и появлялась. Через час клев начал стихать и еще через полчаса совершенно прекратился. Это не огорчило нас, так как наваристая уха уже была обеспечена.

Насытившись «хариузовой» рыбалкой, мы решили поискать ленка. До наступления ночи ленок по низкой воде определенно не выйдет. У нас была надежда, что ленок стоит в плесе и ждет вечернего вылета насекомых. Солнце шло к закату и золотило верхушки деревьев. Постепенно его лучи приобретали глубокие розовые и багряные тона. Приближался долгожданный час. В сумерках начался вылет ручейника серовато-кофейного цвета, который был намного крупнее поденки и больше числом. Тем не менее наблюдения за поверхностью воды ничего не дали - сильных всплесков так и не последовало, что лишило нас надежды на поимку этой рыбы. Поэтому мы решили на следующее утро пройтись вдоль реки и поискать яму с заломом из бревен или коряжником, которые своим присутствием гарантировали бы наличие пятнистого хищника. Выше слияния ключей воды в каждом из них было заметно меньше, чем в основной реке, и мы обратили внимание на участок реки ниже по течению. В полутора километрах от стоянки под косым перекатом сформировалась глубокая яма, которая, как по заказу, ощерилась ветками топляка, сбитого во время наводнения в крупный залом вдоль противоположного от косы берега. Мы переглянулись: очевидно, здесь нужно ждать обеденный клев ленка. Настало время остановиться и оценить обстановку: в воде до сих пор вдоль берега можно было найти вчерашних ручейников. Ленок часто предпочитает схватить более крупное насекомое из тех, что присутствуют на воде, и, предположив, что ручейники до сих пор могут интересовать рыбу, мы начали вязать его ворсистые имитации. На крючках № 10 были связаны пять практически неотличимых друг от друга и весьма привлекательных серо-коричневых ручейников с крыльями из кончиков пера. После того как мушки были связаны, мы не слишком активно обловили яму и примыкающий плес. Затем наша компания отдалилась, насколько это было возможно, от намеченного места ловли. Разговоривая, мы стали наблюдать за активностью на поверхности воды. Через час, примерно в 11.45, раздался первый тяжелый всплеск. Словно по команде, ничего не говоря, каждый схватил свое нахлыстовое удилище и, растянувшись на 8-10 м друг от друга, мы стали ловить. Каждому хотелось обловить участок перехода глубокой части ямы в плес, где были замечены первые всплески. Совершенно неожиданно у моего компаньона, ловившего при впадении переката практически у самого края ямы, удилище изогнулось, и рыба стала вытягивать шнур вниз по течению. Основной задачей являлось не пустить ленка в коряжистую часть омута под противоположным берегом. Так как рыба именно туда и норовила уйти, напряжение возрастало.

Нам пришлось спуститься метров на пятнадцать ниже, чтобы не мешать процессу вываживания. В тот самый момент, когда я уже готов был бросить удилище и взяться за фотоаппарат, чтобы запечатлеть финальный акт вываживания, я заметил, как со дна под берегом стала подниматься розово-серебристая тень, определенно заинтересовавшаяся моей мушкой. Не медля ни секунды, я перебросил мушку на полтора метра выше того места, где видел тень, и ослабил натяжение шнура, чтобы приманка ушла под воду. Через две секунды розовый отблеск прорезал толщу воды и, развернувшись, наклонно стал уходить ко дну. По опыту я знал, что в этот момент нужно немедленно сделать подсечку коротким круговым движением. Наступила моя очередь вываживать пятнистого хищника из-под угрожающих зацепом бревен. Так продолжились полчаса «обеденного ленка»...

После удачной рыбалки мы возвращались в приподнятом настроении. На очередном броде двое рыболовов с длинными телескопическими удилищами махнули нам руками в знак того, что хотят поговорить. Тот, что был помоложе, подошел и спросил, есть ли рыба, явно не слишком довольный результатами ловли на червя. Роман ответил: «Рыбы валом!» Тогда парень спросил: «А где рыба, выше?» «Да везде валом», - подзадорил друг, и наш джип снова застучал колесами по камням лесной дороги.

Продолжение на Кеме

Следующая рыболовная поездка состоялась вскоре после первой. В этот раз мы отправились на реку Кему. Кема расположена в северной части Приморского края. Берет она свое начало на Сихотэ-Алиньском хребте и несет свои быстрые воды к Японскому морю. Река привлекает многих хорошими подъездными путями и возможностью обильного улова. Вдоль реки пролегает отрезок грунтовой трассы, некогда служившей лесовозной дорогой протяженностью километров сорок. В реке постоянно обитают мальма, ленок и молодь лососевых рыб, которая за свою пятнисто-серебристую окраску получила местное название пеструшка. В реку для нереста заходят голец, горбуша, сима, кунджа также, поговаривают, гостем в этих водах бывает и морской таймень.

В конце июня есть полное основание ожидать, что голец уже поднялся от устья до района Ясной Поляны, практически до самых верховьев реки. Здесь когда-то стояло с десяток простых домов дачного типа, в которых предполагалось размещать иностранцев, приезжающих в рыболовные туры. Но, к сожалению, этой ранней идее экотуризма так и не суждено было воплотиться. Большинство приезжающих ловить гольца разъезжают вдоль реки в поисках рыбы, кое-кто сплавляется из верховьев реки, есть и те, что проводят время на одном приглянувшемся месте. У нашей компании тоже есть излюбленные места. Обычно они расположены где-нибудь на боковом съезде с основной дороги, куда пройдет только техника 4x4, обутая в хорошую резину. Там спокойнее и места остаются нетронутыми.

Кема в целом изобилует порогами, есть там и небольшие водопады. В одном из таких мест мы и любим разбивать лагерь.

Во время миграции гольца достаточно сложно предсказать место его концентрации. Обычно не так просто найти участок реки, где стоит крупное стадо этой рыбы. Хотя имеются плесы, которые на протяжении многих лет зарекомендовали себя как предпочитаемые гольцом кормовые места. Вероятность «потаскать» гольца на одном из таких плесов высока ранним утром или на вечерней зорьке, дневной клев ограничивается, как правило, редкими поклевками. Но не бывает двух одинаковых рыбалок, всегда есть особенности распределения рыбы в реке, ее поведения, и нужны приемы ловли, которые помогут именно в этот раз.

Хотя по объему стока Кема превосходит Арсеньевку раза в четыре, вода в ней также была светлой и низкой. Уровень воды в реке упал так, что реку стало возможно переходить на широких перекатах или на раздвоении русла. Конечно же это делало процесс ловли одновременно и проще и труднее. С одной стороны, не нужно карабкаться по кустам вдоль одного берега и легче выбрать удобное для заброса место, а с другой - рыба определенно становится более осторожной, остается в укрытии и начинает проявлять чрезмерную осмотрительность, тщательно оценивая приманки. Хотя бывают и исключения...

Зтим утром было пасмурно и ветрено. Направление и сила порывов ветра постоянно менялись, всячески осложняя заброс. Рыбалка не удавалась, ветер пытался петлей захлестывать поводок или просто отбрасывал мушку в кроны деревьев, зеленой полосой отступивших от берега метров на десять. Но к обеду все стихло, и солнце, часто выныривавшее из-за облаков, стало призывно торопить заняться делом.

Все началось как всегда: переходя с места на место, наблюдая за происходящим на поверхности и в толще воды, мы останавливались там, где было видно рыбу. Часа два прошло за поклевками некрупной мальмы, или, как ее привыкли называть в Приморье, форели. Время от времени из-под береговых кустов и коряг удавалось вывести и леночка. Тем не менее ленки брали мушку как-то неохотно, не заглатывая ее, как обычно. Вялотекущая рыбалка в результате надоела, и мы сменили тактику ловли: яма, глубокий перекат или плес облавливались снизу вверх и затем наоборот, после чего наша группа быстро перемещалась на новое место. Так в поисках гольца прошли вверх километра полтора - с прежним результатом. Тогда я начал отставать от напарников и, облавливая каждый метр реки, стал менять мушки, порою наугад. Время от времени я привязывал салатовую имитацию гусеницы, которая слывет излюбленным кормом гольцов в начале лета. Когда друзья почти скрылись за очередным изгибом неохотно петлявшей реки, у меня проблеснула надежда на гольцовую рыбалку. В этом месте бревно перегородило глубокую протоку с одного берега до другого под углом 45°. Со второго же заброса на салатовую «обманку» бросился голец. От неожиданности я опоздал с подсечкой, и оснастка вылетела из воды, со звоном рассекая воздух. Пока я отцеплял столь приглянувшуюся гольцу мушку от веток невысокого куста ивы, одиноко стоявшего на галечном намыве, то заметил, что друг оживленно жестикулирует мне на краю зоны видимости. После такого обмена информацией на языке жестов я понял, что рыба, по-видимому, сосредоточилась именно там и именно сейчас, а не вчера и не на дальнем кордоне. В быстром темпе переход к «плесу обетованному» занял больше десяти минут. За это время я успел пронаблюдать, как Роман, работая согнутым в дугу удилищем, выводил на берег какую-то прилично сопротивлявшуюся рыбу, а Ярослав, молодой нахлыстовик, ожесточенно хлестал воду мушкой, но, видимо, не слишком четко отрабатывал поклевки и поэтому делал время от времени жест досады.

Когда я наконец добрался до места, Роман курил сигарету, радостно улыбался и определенно ждал моего вопроса. Я поинтересовался, как рыбалка. Он весело ухмыльнулся и сказал: «Рыбы нет, аж рука трясется!» На гальке лежало три гольца от килограмма до полутора весом и ленок, который явно тянул на два с гаком. Роман показал жестом на коробку с мушками, что торчала у меня из кармана, и сказал: «Поставь лучше светлый стример, один из тех, что с того года лежат».

Вероятность поклевки была прямо пропорциональна времени, которое стример проводил в воде. Последовательность действий была такова: сперва следовал заброс под углом 25-30° выше по течению от стоянки рыбы. Стример погружался под воду, затем следовала рабочая часть проводки. В этот момент нужно было начинать вытравливать шнур, стараясь, чтобы шнур, конический подлесок и поводок вытягивались в одну линию практически без какой-либо слабины. Если это соблюдалось, то голец, резко бравший приманку, выполнял за вас половину работы, сам себя засекая. Если проконтролировать положение оснастки не удавалось, то следовал сход гольца, который быстро выбрасывал твердый крючок изо рта. Если на сплаве мушки поклевки не было, то следовала потяжка стримера в пульсирующем режиме: выбиралось 50-60 см шнура, после чего следовала пауза, во время которой стример погружался на 5-10 см, затем снова следовала потяжка. Пару раз рыба брала в самом конце проводки уже на мелководье, в 4-5 м от моих ног.

В те моменты, когда поднимался ветер и береговые ветки задевали поверхность воды, поклевки стихали, и приходилось минут на пятнадцать отвлекаться на разговоры или сухарь, запасливо прихваченный с собой на случай долгой рыбалки. Затем голец и ленок, который также был в плесе, активизировались снова. Время от времени, проверяя поводок на предмет наличия узелков, которые могут довольно плачевно сказаться на прочности лески 4Х, я поглядывал на стример. Я не мог нарадоваться на эту приманку сейчас, хотя она же в мутноватой воде осеннего прошлогоднего паводка не принесла никакого результата. Но радости моей пришел конец. Сплавляя приманку в очередной раз, я почувствовал особенно «тяжелую» поклевку. Это был не слишком резкий, а именно тяжелый по ощущению удар. Затем поводок медленно прочертил прямую метра два против течения и застыл на долю секунды на месте. Затем движение ускорилось так резко, что поводок «дзынькнул», и распрямившееся удилище сигнализировало о потере стримера, ушедшего вместе с рыбой. Как мы потом решили, сима также стояла в этом плесе и, как это время от времени бывает, соблазнилась одним из наших изделий.

Руки действительно устали от такой рыбалки, но к тому времени рыболовная жажда была утолена, и момент прекращения клева мы восприняли без досады или чувства неудовлетворенности. Поблагодарив плес, подаривший нам великолепную рыбалку, мы отправились обратно в лагерь, чтобы собраться с новыми силами перед наступлением сумерек.

В половине девятого наша команда опять прибыла на место дневной ловли, чтобы не пропустить жор рыбы на вечерней зорьке. Пока мы собирали снасти и выбирали приманки, на поверхности воды стали появляться круги, сопровождаемые характерными всплесками. Я решил, что в такой ситуации использование сухой мушки дает гораздо больше шансов визуального контроля поклевки. Посмотрев по сторонам, я приметил несколько поденок, вьющихся недалеко от воды. Поймал одну из них и, сравнив ее с имеющимися в коробке мушками, выбрал имитацию желтого цвета, связанную на крючке № 12. Пучок белых синтетических волокон, имитировавших крылья, позволял отчетливо видеть мушку в сумеречном свете. Расчет оказался правильным: наблюдая за белым «хохолком», я практически всегда знал, когда произвести подсечку.

Увлекшись рыбалкой, уже в темноте мы услышали, как по кустам к нам пробираются мужики. Видимо, они свернули с тропы на знакомый плес, но замешкались и стали бубнить, поскольку удочки запутались в ветвях деревьев. Каково же было наше изумление, когда через минуту метрах в десяти от нас мужики превратились в пару приличного размера медведей. Громким криком и бряцанием галькой мы отпугнули их. Но настроение как-то переменилось, настрой на ловлю прошел, на воде практически ничего не было видно, и мы, собрав трофеи, отправились в лагерь.

Спокойствие природы и ее тишина, красота нахлыста, живое тепло костра и копченый голец надолго заряжают каждого уверенностью и жизненным оптимизмом.Человек, общаясь с природой, становится добрее и начинает постигать другие грани бытия, иные, чем техногенный порядок и шум больших городов с их неистребимым суматошным ритмом жизни.

Журнал "нахлыст" №3 2004